Опубликовано: 17.10.08
Однако позднее – это не в декабре, когда Даниил получил травму, а через полтора месяца. Только 30 января поступило в УВД заявление от начальника управления образования «в отношении неустановленного лица» по факту «умышленного причинения вреда здоровью» ребенка. И, вот ведь какое совпадение, это как раз тот срок, за который Елена Комкова изрядно утомила отдел опеки и попечительства своей строптивостью.
Вам бы только деньги!
Дело в том, что с 1 января приемных родителей в Нижегородской области пригласили перейти на новую форму оплаты труда. Во-первых, изменился порядок финансирования – он стал осуществляться через органы социальной защиты. А во-вторых, и главное, иным стал механизм начисления зарплаты. Если до изменений, которые были внесены в областной закон «О материальном обеспечении и мерах социальной поддержки приемных семей на территории Нижегородской области», приемные родители получали по три МРОТа, то, по-новому, оплата их труда стала фиксированной. И уменьшилась в два раза. МРОТ, минимальный размер оплаты труда, к этому времени составлял уже 2300, то есть за одного ребенка причиталось 6900. А новая, неизменная зарплата – 3300 рублей.
Министерство образования настоятельно предложило приемным семьям подписать дополнительное соглашение, чтобы с 2008 года получать деньги в другом месте и в два раза меньше. 7 семей в области из 300 отказались это сделать. Среди несогласных были и наши Комковы.
Собственно, почему были? Они и сейчас остались на своих позициях, хотя даже из семи «революционеров» некоторые уже сдались. Да еще бы и не сдаться, когда у тебя, например, заканчивается договор и ты рискуешь вовсе потерять ребенка, который стал тебе родным.
Однако несколько семей, и Комковы тоже, решили этот вопрос цивилизованно – через суд, который счел, что приемлема та форма начисления денег, которая существовала на момент подписания договора, то есть в МРОТах. Но решение-то было принято нынешним летом, а с января, представляете, сколько «рекомендаций» выслушали «протестанты»? Сколько упреков вылилось на их головы? Самое необидное из которых – в меркантильности.
Хотя надо еще разобраться, кто тут хитрый и жадный, – приемные родители, пожелавшие получать ту зарплату, о которой договаривались, или чиновники, принявшие то злополучное изменение в законе. По сути, взяли да и обобрали 300 семей, открывших свои двери сиротам.
Ну вот представьте, что вам работодатель объявит завтра, что вы отныне будете получать в два раза меньше. Скажете – «плюнем, да уйдем»? Когда так поступают приемные родители, их обвиняют еще и в жестокосердии. И им остается только размахивать руками и кричать про наказ президента да про «сначала говорили». Выглядят они при этом несимпатично. А уж если еще и травму ребенок получит…
Горести-болезни
Так что же там все-таки за случай с травмой? Лена говорит: возвращались из детского сада, дочка Катя – родная, кровная, везла высокие плетеные санки, поскользнулась, повисла на высокой фиксированной ручке и вместе с повозкой опрокинулась на бок. Данилка вывалился и головой – об бордюр, который еще и выворочен был как будто специально, чтоб удобнее об него разбиваться.
Вообще, в последнее время с травмированием детей что-то неладное творится. Точнее, с обвинением родителей в злоумышленном причинении вреда здоровью своим детям. Явно прослеживается тенденция выводить мам и пап на чистую воду, достаточно вспомнить нашумевшее на всю страну «новгородское дело». Там, как вы помните, присяжные вынесли вердикт «виновна» в отношении юной мамы, у которой трехлетняя дочка упала в лестничный пролет. Единственным доказательством виновности послужили показания 10-летнего мальчика, которые, по сути, не имеют юридического веса. Если уж на кровных родителей перестала распространяться презумпция невиновности, то приемные здесь и вовсе – в группе риска. Правда, у Комковых обошлось – проверка показала, что травму Данилка получил в результате несчастного случая. Но ведь тут, как в том анекдоте, – ложки нашлись, а осадок остался.
Еще больше взвеси оставила и в душе, и в документах недолгая жизнь второго приемыша – Иришки. Когда Комковы принесли ее домой, это был крошечный скелетик – в свои девять месяцев девочка весила 4 килограмма 200 граммов. С соответствующим букетом заболеваний. Ее кормили – она толстеть не спешила, к году так и не дотянула до пяти килограммов. Вскоре и вовсе отказалась кушать. Ее положили на обследование. Потом было еще одно обследование, и еще одно. Однако клиническая картина не становилась прозрачней – у ребенка периодически стали случаться судороги. В конце концов, был поставлен диагноз – эпилепсия, назначено соответствующее лечение.
И то ли болезнь прогрессировала, то ли побочное действие сильных препаратов сказалось, но Ира перестала вставать на ножки. До этого она худо-бедно развивалась, передвигалась по дому в ходунках, справлялась со своими спичечными ходульками, а тут слегла.
У Лены тогда совсем было руки опустились. Они с мужем крепко задумались – потянут ли такого ребенка, практически решили отказаться. Лена говорит – уже в машину села, повезла Иришку возвращать в казенный дом. И вернулась. Вместе с девочкой.
Даже на фотографиях видно – у нее глазищи говорящие, у Иры. Не человек, а птица-душа в хрупкой клетке прозрачных ребер. Как воздушный шарик рвалось это существо из нашего плотского мира. Про таких говорят – не жилец.
Она и не зажилась. Во время очередного эпилептического припадка была доставлена в больницу, где впала в кому и вскоре умерла.
Долгий путь к началу
Едва ли Лена представляла, что именно так сложится ее приемное родительство, когда мечтала в 19 лет создать семейный детский дом. Именно в этом возрасте в первый раз пришла она, вчерашняя выпускница детдома, – обычного, казенного, в управление образования с дерзким намерением взять на воспитание сирот. Ей тогда резонно возразили – подрасти, девочка, выучись, выйди замуж.
Подросла, выучилась, вышла. Родила двоих сыновей. От желания своего не отказалась. Наверное, потому что на себе знала не только горечь сиротства, но и радость обретения дома – ее саму в свое время пригрела нянечка. Этой женщины уже нет на свете. Вспоминая, Лена называет ее мамой.
И вот ведь как бывает – Ирочку Лена схоронила в могилу к своей приемной матери. К приемной бабушке, получается…
Первый брак не сложился. Со вторым мужем Лена сразу оговорила – у нас будут приемные дети. Николай согласился.
Они работящие, домовитые, Комковы. Свою деревенскую избу по бревнышку, по досочке довели до приличного евростандарта. Сейчас здесь роскошно – просторный холл с полным комплектом бытовой техники, джакузи в ванной комнате, пластиковые окна. Во дворе – качели, надувной бассейн, веранда, на которой можно скоротать время в дождь.
Все это, конечно, прирастало постепенно. И по мере накопления добра Комковы периодически обращались в отдел опеки – не дадут ли ребеночка? Их хвалили, подбадривали, обещали. Но до создания приемной семьи так дело и не доходило. С середины девяностых волынка тянулась.
В один момент семейный детский дом фактически был уже, без пяти минут. Лена тогда работала в обычном детдоме и брала в гости на выходные своих воспитанников, мальчишек-подростков, ровесников своих сыновей. Приятно, наверное, было им собираться за домашним круглым столом и фантазировать, как все у них в семье сложится дружно да ладно. Успели условиться, что все важные вопросы будут решать на семейном совете сообща, демократично.
Но время шло, дети росли, ничего не менялось. Лена говорит, встретила недавно одного из тех мальчишек, и тот как будто с упреком обронил, что вот, дескать, мы уже взрослые, а вы так и не стали нам мамой.
В 2004-ом у Комковых родилась Катя. Ей было три года, когда в доме наконец-то появились два примных младенца. Самый старший сын Лены к этому времени уже жил самостоятельно.
Бывает иначе
Невольно вспоминаются весенние волнения по поводу возможной отмены такой формы семейного устройства, как патронатное воспитание. Приемную семью тогда как будто приемлемой альтернативой выдвинули – какая вам, дескать, разница, как будут называться отношения приемных детей и родителей? А разница вовсе не в названии, а в распределении прав и обязанностей между государственными структурами и людьми, которые берут воспитанников в свой дом. В приемной семье все права и обязанности целиком и полностью достаются приемным родителям, государство лишь надзор осуществляет.
А патронат в России стал основой создания системы профессионального сопровождения приемной семьи. В некоторых детских домах, сотрудники которых взяли на себя крест найти каждому воспитаннику дом, это сопровождение образовалось естественно. Детей не просто сбагривали в семьи, а бережно подыскивали наиболее подходящий вариант, разработали для будущих родителей специальные тренинги, оставили за собой обязанность решать все медицинские, юридические, жилищные – формальные проблемы ребенка. Новую семью сотрудники такого детдома не бросают в свободное плавание – все время остаются на подхвате. Совет, практическую помощь приемные родители могут получить в любое время. Да просто выплакаться есть возможность – человеку, который в теме, которому твой ребенок тоже небезразличен.
Вот история Комковых вполне может послужить дидактическим материалом для учебника по профессиональному сопровождению приемной семьи. Найди, так сказать, десять последствий его отсутствия. Сделать это нетрудно, они в глаза бросаются. Почему, например, в семью, где родному ребенку едва исполнилось три года, отдали сразу двоих младенцев, один из которых явно нуждался в особом уходе – мыслимое ли дело, весить меньше пяти кило в год?
Возможно было подвести Елену к мысли, что целесообразно взять ребенка постарше – в свое время она же была к этому готова? Ведь именно подростки остро нуждаются в таких формах устройства, как приемная семья и патронат, у младенцев гораздо больше шансов на усыновление. Важно только не просто всучить ребенка со словами «тут вам не рынок», а вместе родить единственно правильное решение.
И если бы кто-то искренне делил с Комковыми заботу о малышах, не «надзирал» за их хлопотами и судил, насколько они удачны-неудачны, а окунался – в идеале, с любовью, в течение жизни приемной семьи, то и дамоклов меч подозрений в жестоком обращении не висел бы над родителями.
Известный правозащитник Эмма Фельдштейн говорит, в городе есть все предпосылки для того, чтобы профессиональное сопровождение семьи работало. Причем не только приемной семьи, но и неблагополучной, ведь лучшая профилактика сиротства – это попытка сохранения родного дома. Есть методики, есть люди, которые не только прошли профессиональную подготовку в таких базовых центрах патроната, как московский детский дом №19, но и по своим душевным качествам не должны подвести. Это ведь тоже важно – трудно пустить в свою семью человека высокомерного, амбициозного, просто грубого.
Предпосылки есть, есть и перспективы. Но пока приемные семьи варятся в собственном соку. Не выкипели бы у них все соки, пока что-то изменится.
Евгения ПАВЛЫЧЕВА.
Имена и фамилии героев изменены.
№42 (461)
Репортер