Опубликовано: 11.10.08
В Подмосковье все иначе
Понятное дело, что дирекция детского дома неспроста обратилась с ходатайством о ремонте сиротского жилья именно к главе города. И уж тем более не на поэтическом вдохновении основаны прокурорские претензии. Существует целый ряд законов, которые стоят на страже имущественных интересов детей, оставшихся без попечения родителей. Федеральным законом «О дополнительных гарантиях по социальной поддержке детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей», например, предусмотрено, что «сохранность жилого помещения, закрепленного за этой категорией детей, обеспечивается органами местного самоуправления муниципальных образований». И в законе Нижегородской области «О мерах социальной поддержки детей-сирот…» прямо сказано, что «органы местного самоуправления по месту нахождения закрепленных за детьми жилых помещений ведут учет таких помещений и обеспечивают их сохранность, а также организуют проведение необходимых мероприятий по подготовке жилых помещений к заселению детей-сирот».
Так что решение подобных вопросов – самые что ни на есть примитивные упражнения по юриспруденции. И если администрация того или иного города пыталась увильнуть от исполнения своих обязанностей, отказываясь ремонтировать сиротское жилье, то после вмешательства прокуратуры градоначальники признавали, что произошло упущение в работе.
Достаточно провести маленький эксперимент. Набираем в Интернет-поисковике запрос на документы со словами: сироты, жилье, ремонт, администрация, прокуратура – и получаем добрый десяток новостей, в которых рассказывается о том, как после прокурорского представления привели в порядок квартиру для выпускника детского дома.
Вот один из последних примеров: «12 марта 2008 года Серебрянопрудский районный суд Московской области удовлетворил заявленный прокуратурой иск в интересах несовершеннолетней Ирины М. и обязал администрацию района отремонтировать её квартиру». История с жильем, доставшимся в наследство сироте из Московской области, как две капли воды похожа на ту, что происходит сейчас с нашей девочкой, с Мариной. Так же директор лицея, где обучалась девочка, «заблаговременно известила орган местного самоуправления о том, что жильё, куда вернётся Ирина после окончания учебного заведения, непригодно для проживания: в нём практически отсутст-вуют половое покрытие и санузел, не работает отопление, разрушены межкомнатные перегородки и оконные рамы». Администрация Серебрянопрудского района так же упрямо, как наша городская, проигнорировала эту информацию.
Вот только финал у этих драматических историй разный. В Подмосковье законный и банальный – в сиротской квартире уже вовсю идет ремонт. А у нас – исключительно, восхитительно оригинальный. Специально такой будешь сочинять – не получится.
Песнь о юристах
То, что озвучил на суде представитель городской администрации Д. Афанасьев, – это головокружительный бюрократический пируэт, достойный бурных, продолжительных оваций, лист Мёбиуса от юриспруденции. Нельзя не удивиться изобретательности ума того, кто подготовил это выступление.
Причем сразу понятно только одно – требования прокурора администрация считает необоснованными. Почему? А вот тут тем, кто действительно хочет постигнуть ответ, нужно предельно сосредоточиться. Или, наоборот, расслабиться – как для разглядывания объемных картинок-фантомашек. Во всяком случае сознание необходимо вывести за грань обыденного восприятия, потому что простейший, как уже было сказано, вопрос проводится здесь через такую… призму, преломляется таким неожиданным образом, что потрясенный ум в растерянности заходит за разум.
Так вот, дорогие читатели, требования прокурора администрация города сочла не подлежащими удовлетворению, потому что, в соответствии с пунктом 7 соответствующего Положения, утвержденного постановлением Правительства РФ от 28.01.2006 г. №47, признание помещения пригодным (непригодным) для проживания граждан осуществляется специальной межведомственной комиссией. И она у нас в городе создана. И именно в эту комиссию, по разумению блистательного юриста, должны быть адресованы ходатайства детского дома и прокурорские требования – определить, сможет ли Марина поселиться в родной квартире. А поскольку в комиссию ни заявлений, ни документов не поступало, то и спроса с администрации нет.
Вот ведь чудные господа. Как будто забывают все время о том, что и федеральный, и областной законы априори и безусловно возлагают на субъект федерации ответственность не только за сохранность сиротского жилья во время пребывания ребенка в казенном доме, но и подготовку квартиры для заселения вчерашнего воспитанника. То есть соответствующее подразделение администрации города – а в данном случае это отдел опеки и попечительства, без лишних обращений должно держать руку на пульсе ситуации. А то, что право признания помещения нежилым предоставлено именно межведомственной комиссии, – это не более чем техническая деталь. Как именно администрация будет убеждаться в информации об убогости сиротского жилья, которую предоставил детский дом, должно ли это волновать прокуратуру? Сигнал был адресован лично мэру – не проще ли было спустить его с соответствующими указаниями тем, кто непосредственно обязан отвечать за порядок в вопросах сиротского жилья?
Трудно понять и упорство, с которым представитель администрации настаивал в суде на том, что пока никто никому не доказал плачевное состояние сиротской квартиры. «Акт обследования сохранности закрепленного жилья», в котором социальные работники детского дома констатируют отсутствие не только мебели, окон и дверей, но и системы отопления, Афанасьев доказательством не счел. Равно как и локальные сметные расчеты на ремонтные и электромонтажные работы в злополучной квартире, которые выполнило по заказу администрации детского дома ООО «ГУК №1». «Есть ли вообще у ООО «ГУК №1» лицензия на право осуществления оценочной деятельности?» – усомнился представитель. Да и сами сметы не убедили его, что указанные в них работы – это необходимые мероприятия для подготовки к заселению детей. Вишенкой на торте украсило отповедь юриста заявление о том, что «в деле не представлено доказательств, что именно бездействием администрации Дзержинска рассматриваемая квартира приведена в непригодное для проживания состояние».
Среди череды непонятностей одно стало ясным, как день, – администрация города рассматривает девочку-сироту не как своего подзащитного, приемыша, который нуждается в опеке и попечительстве государства, а стало быть ее, мэрии, а как субъект, претендующий на финансы, с которым администрация смело вступила в правовое противостояние, нагородив вокруг тех самых финансов (это, кстати, около 150 тысяч, по смете ООО «ГУК №1») частокол из юридических крючков.
Суд оставил заявление прокурора в интересах Марины без рассмотрения, разъяснив право разрешить спор в порядке искового производства. Что, без сомнения, будет сделано прокуратурой. Осталось лишь уложиться в срок – в начале октября девочке исполняется восемнадцать, и с этого момента отстаивать свои горькие права ей придется самостоятельно.
Вектор, похожий на кинжал
А права действительно горьки. Не дожидаясь решения межведомственной комиссии, я решила взглянуть на Маринино наследство, и впечатления оказались самые безрадостные.
Три бабушки у подъезда встретили любопытствующего корреспондента со слезами надежды на глазах: «Раз газета заинтересовалась, может быть, что-нибудь наконец-то изменится у нас! Ведь невозможно же так жить, тут скоро вспышка чумы будет или холеры. Сейчас еще ничего, а в жару войти в подъезд невозможно, такой смрад стоит!».
Какое там «ничего». В метре от двери тошнотные спазмы перехватывают горло. Жуткий коктейль – смесь запахов городской свалки, канализации и ямы, в которую в деревне сбрасывали падаль. Там, говорят, крысы дохлые валялись.
«Дверь» – это громко сказано. Нагромождение полуистлевших досок, увенчанное ручкой, за которую бабушки не позволяли мне взяться: «Да ты что, дочк, заболеть, что ль, хочешь? Хоть бумажкой оберни». Похожие конструкции прикрывают и окна.
Здесь даже бомжи не пытаются поселиться – они без всякого комиссионного решения сочли помещение непригодным для жилья. И довели квартиру до такого состояния не они. По свидетельству соседей, она прославилась как «нехорошая» еще до того, как сюда поселились Марина с мамой. То есть четырнадцатилетняя девочка изначально въехала в антисанитарные условия – это было в июле 2004 года. А через месяц, в августе, мама умерла.
Что заставило женщину переехать в гнусное обиталище, какова причина ее скоропостижной смерти – это вопросы к работникам отдела опеки и попечительства управления образования городской администрации. Напомню ещё раз, это именно то подразделение, которое отвечает за решение вопросов по сиротскому жилью. И не только по сиротскому – как, например, отдел опеки допустил, что у четырнадцатилетней Марины после материнских манипуляций с куплей-продажей квартир ухудшились жилищные условия? Есть основания предположить, что именно вырученные мамой от сделки деньги ускорили ее кончину.
А если условия не были ухудшены, значит, предыдущие были еще гаже? Тогда почему в судьбу девочки никто не вмешался вплоть до того момента, как мать умерла?
Впрочем, чему удивляться? Главный специалист отдела опеки и попечительства Е. Шилова и на последнем суде отказалась признать претензии прокуратуры. Администрация, по ее мнению, не бездействовала – «не допустили же продажу квартиры». Не постеснялась Шилова высказать опасение, что отремонтированную квартиру девочка может продать, достигнув совершеннолетия. И попеняла администрации детдома: отчего не сдали халупу, чтоб на вырученные средства привести ее в божеский вид? Не нюхала, видно, главный специалист, чем пахнет этот сиротский угол.
Хорошо, если сейчас неумолимый вектор судьбы покачнется. Отстоит прокуратура права Марины – с ремонтом в ее квартиру и в ее жизнь придет надежда, что все у нее сложится иначе, чем у родителей. Останется восемнадцатилетняя девочка один на один со своим смердящим наследством – раздавят ее обстоятельства. Саму себя за волосы из болота не вытянешь. Тем более когда тебя образованные, наделенные властью дяденьки юридическими крюками, как баграми, утопить норовят.
Евгения Павлычева
№40 (459)
Репортер